minka relly
▬▬ ∎ SIGRID KIRSTEN HANKSSON ∎ ▬▬
сигрид кирстен хэнкссон
▶ dj в ночном клубе |
вертела я всё и всех ◀ |
“ п о с т а р о й ф о р м у л е , в д о м р о д н о й , г д е н е т о р д н у н г а
з д е с ь т ы в и д е л ( а ) в с ё : ш а х т ы Д о р т м у н д а , с к а л ы К о р н у э л л а ,
с т а д о м о р л о к о в и з т р у щ о б р а н н е г о О р у э л л а к н и г
Н А Л А Д О Н И С Т Р А Н Н И К А М И Р , П О К А С В Я З И П О Р В А Н Ы
[indent][indent][indent]Сигрид — это импульс // всплеск кинетической энергии // гроза спокойствию.
[indent][indent][indent]Сигрид — это человеческая оболочка без всего прочего человеческого внутри.
[indent][indent][indent]Сигрид — это крест на роде Хэнкссонов, который скинут с лебединых плеч раздувающимся эго.
[indent][indent]Девочке читают на ночь сухую классику о неземных пейзажах и горах Нурланна. Утром такой же пресный завтрак, после которого Сигрид карабкается по пологим выступам своей детской фантазии. Вечером бабушка пересчитывает ссадины на заново разбитых коленках пытливой девчонки; рассказывает про Рагнара Лодброка под тяжелый вздох // закатывание глаз неблагодарной слушательницы. Сигрид не верит в сказки. Жизнь в Бергене вообще не похожа на сказку, когда с утра трубы заводов гудят белыми облаками. Сложно представить каменные джунгли скандинавским раздольем, что кажется осталось только в средневековых литературных памятниках. Она сама рисует ту реальность, в которой и дальше бы жила, притворяясь Тарзаном и прыгая по дивану_креслам дома с нечеловеческими криками; но (!) — каждому «бы» полагается пресловутое «но».
[indent][indent]Но добро пожаловать в семью, Рагнар Хэнкссон, долгожданный сын и любимец семьи. В лице младшего брата будто все обрели то, чего никогда не могли найти в Сигрид. Ребенок такой же пытливый, но более податливый на бабкины рассказы о родстве с великими скандинавами. Теперь по дому носятся два Тарзана с замашками каратистов, которые переворачивают дом вверх дном. Рагнар — это движение вперед. Он — второй закон Ньютона в чистом проявлении. Сигрид самая первая рвется к детским книжкам на полках в комнате младшего брата; учится читать и гримасничает, завлекая Рагнара в фантастические миры, а потом, спустя несколько лет, она играет этюды на фортепиано перед сном для него.
[indent][indent][indent]Сигрид — это возгласы матери «в кого ты превратилась?».
[indent][indent][indent]Сигрид — это холодное отцовское «этого недостаточно, ты должна делать лучше».
[indent][indent][indent]Сигрид — это впервые удар поддых // горечь со сладким послевкусием // робкое « д а в а й ? » .
[indent][indent]Днем Сигрид Хэнкссон [лишь на первый взгляд] приличная девушка, балансирующая на грани успеха и провала за школьной партой. Вечером она лгунья и домашний карманник. Таскает в прихожей из пальто_курток мелочь, выуживает из косметички мамы черную подводку и со всем этим добром готовится прогулять сольфеджио в музыкальной школе. Снова подделает оценки в табеле, представляя как наконец-то выпьет первую в жизни «отвертку» под звериные крики друзей-неформалов. Из рок-клуба на своих плечах её тащит лучшая подруга. Силком заливает три чашки крепкого эспрессо в глотку веселенькой Сигрид, а та прячет пачку сигарет в сумке Ульрикке. Шалость удалась.
[indent][indent]Едва переступив порог дома, она сразу летит в ванную и ловит кармический отходняк то под горячим, то под холодным душем. На следующее утро слышит как мама через стенку молится всем известным и неизвестным богам — пусть та дурь бесовская выветрится из её головы. Сигрид всего пятнадцать, а она дружит с рокерами-неудачниками вдвое старше. Они вселили в неё веру, мол, детка, да ты будущее музыки, давай сколотим группу. Сигрид тратит карманные деньги на дешевое пойло в жестяных банках и курит крепкие сигареты, прячась в арках многоэтажных домов. Она — рок-звезда ровно до тех пор пока не получает отцовского леща да такого сильного, что перед глазами сверкает молния. В тот вечер Сигрид познала жгучее чувство ярости, родившееся и засевшее глубоко в сердцах. В тот вечер Хэнкссон приносит священную клятву уничтожить остатки всего хорошего, что несет в себе с е м ь я .
[indent][indent][indent]Сигрид — это «больше никто не посмеет меня задеть».
[indent][indent][indent]Сигрид — это впервые «хочу возвыситься кочевой птицей».
[indent][indent][indent]Сигрид — это сила помноженная на упорство и возведенная в кубическую степень эгоцентризма.
[indent][indent]Что могла сделать обиженная на жизнь девчонка, которой по мозгам бил юношеский максимализм? Сбежать. Что ж ещё? Но даже побег из обиды получил план. Заняться вплотную учебой и получить стипендию в колледже на самом отшибе Норвегии. Заполярный Тромсё лучше грозного взгляда отца и кроткого матери. Отгородившись ото всех, в том числе и от Рагнара, Сигрид ждет идеального момента. Взрослая тяжелая жизнь ей прельщает больше семейных благ. Она скалится в улыбке, слушая как родственники с облегчением выдыхают «одумалась!». Ага, аж три раза.
[indent][indent]Сигрид хранит в шкатулке под кроватью билет в один конец до Тромсё. Там же, под кровью, лежит собранная сумка. Когда она получает заветное письмо, где черным по белому спасительное «вы приняты на обучение»... Не то чтобы Сигрид ждала иного ответа, но странно. Странно в последний раз ложиться в свою постель, зная, что не сомкнешь глаз и сбежишь посреди ночи. Она плывет призраком по коридорам собственного дома с единственной сумкой и рюкзаком за спиной. Подкидывает записку в прихожей и возвращается. Возвращается, чтобы подложить под дверь письмо Рагнару, которое писала целый месяц, мучительно собирая строчки в нечто внятное и похожее на достойное объяснение своему поступку.
[indent][indent]Сигрид кажется, что никому в семье нет дела до побега, будто все знали чем закончится подростковая эпопея о мести за раненное эго. Она позволяет скудные_холодные звонки раз в месяц, иначе мать будет раз в месяц выть окружающим — пусть лучше в трубку ей. Вскоре та самая взрослая жизнь, о которой так грезила Хэнкссон, проявила себя на максимум. Но даже эта тяжесть стала настоящей сладкой тянущейся нугой. Скопив достаточно денег, Сигрид купила на барахолке свои первые артефакты, ставшие ей верными проводниками в создании музыки. Потрепанный временем диджейский пульт, звуковую карту и диск с дюжиной программ для создания собственного звука.
[indent][indent]На последних курсах колледжа Сигрид оббивает пороги ночных клубов и вклинивается в компанию безумных электронщиков. То, что делали они — настоящий наркотик, выбиваемый пальцами из-под midi pad'ов. Хэнкссон хотела также и приняла правила игры. День и ночь поменялись местами. На смену тесной комнате в общежитии пришло кочевание с одной съемной квартиры на другую // раннее утро на диване в звукозаписывающей студии и трехчасовой сон пока рендерится новый микс. После громких, загульных сетов в клубах под пару-тройку виски-кола и экстази наступало опустошение. Злящее опустошение, которое заполнялось новой, более грубой музыкой.
[indent][indent][indent]Сигрид — это нарушение всех правил, чтобы вырваться вперед.
[indent][indent][indent]Сигрид — это расплата за дерзость // бахвальство // отрицание и непринятие себя.
[indent][indent][indent]Сигрид — это жизнь вопреки, когда мир торжественно хоронит и лукавит праздными речами.
[indent][indent]Клубы, частные вечеринки и фестивали — влажная мечта любого начинающего музыканта, пишущего электронную музыку. Достигнуть чего-то большего, чем толпа пьяных и разгоряченных людей под кислотой — вот к чему стремилась Сигрид. И ей выпал такой шанс. Она заключает новую сделку с персональным дьяволом, толкающим в пропасть // недра земли, где лавой текут золотые реки. Свой день рождения отметит в Лондоне, успев выступить хотя бы один раз в легендарном Ministry of Sound. Всё шло по плану. И всё же Сигрид настиг ступор как шестнадцать лет назад. В этот раз у неё были деньги // друзья // нужные связи, но при себе имелась неизменная пара — одиночество и ярость.
[indent][indent]Ночь с тридцатого апреля на первое мая случилась трагедия, облаченная в неон и пронесшаяся по брусчатке в спальном районе Лондона. Всё шло своим чередом. Сигрид поддалась искушению веры в то, что так и должно быть. Она запивала таблеку экстази излюбленным виски-колой, но в этот раз без колы. Кто посмеет в Королевстве бадяжить настоящий ирландский виски ударной дозой текучего сахара? Традиции надо чтить. Так Хэнкссон думала вплоть до момента пока в глазах не помутнело, пока каждая мышца не наполнилась зверской яростью, что стремительно рвалась наружу. «Вот это было шоу в Министерстве!» // «Голограмма полярного медведя совсем как живая, я клянусь почувствовал как он пронесся мимо меня!» и прочие заголовки в СМИ дадут залог на долгую жизнь лучшему клубу столицы. Но что было до — не менее важно.
[indent][indent]В одну секунду, ту самую короткую и едва уловимую, в подкорке мозга Сигрид вспыхнули воспоминания о доме, о бабушке с её россказнями и о младшем брате, который лучше всех походил на главную роль в мифических сюжетах Скандинавии. Ярость и звериное существо сжигало человека // выпустило то, что никогда не должно было явиться свету. Последнее четко отпечаталось в сознании Сигрид, когда под ней лежало растерзанное тело женщины, а вокруг уставшие от затяжного боя и раненные люди в форме оружием наперевес. Открыла глаза Хэнкссон в клетке, в самой настоящей клетке для животных, которых держат для увеселения. У инквизиторов так и вовсе своё, воспаленное чувство юмора. Они пытливы как дети с садистскими наклонностями. Каждый день Сигрид получала порцию ударов кулаками, электрошокерами и ножами. Всё затягивалось, но аппетиты росли также стремительно, как и гасла её надежда вновь увидеть белый свет.
[indent][indent]В тридцать третий день рождения Сигрид загадала желание — умереть бы или сдохнуть уже наконец как беспородная_безродная тварь. Вы ведь помните, что каждому «бы» полагается пресловутое «но»?
[indent][indent]Но сквозь глухие мольбы о скорой смерти Сигрид слышит «это Рагнар Хэнкссон и он утверждает, что то животное его сестра».
[indent][indent]Один-два-три-четыре-пять... Пятьдесят семь. Джиллиан осматривается в студии, считая микрофоны, будто оказалась здесь впервые. Несколько лет назад она смотрела на Джорджа взглядом, в котором смешались удивление, шок и восторг, но сегодня всё было иначе. Бэнкс входила в рабочее крыло коттеджа подобно тому как монаршие особы чинно расхаживают по своим владениям. В далеком периоде конца нулевых у неё не было ничего, кроме тайного дневника со стихами [по всем канонам — на замочке с ключиком], и синтезатора, подаренного Джорджем на день рождения. Сейчас Джиллиан владела просторным коттеджем, где только одна студия имела ценность в две трети стоимости дома. И, тем не менее, девушка открывает каждую деталь рабочего пространства по-новому. Настала пора выйти из небытия своей второй музыкальной эры. «The Altar» позади, хоть отголоски альбома до сих пор отзывались крупицами, застрявшими глубоко в душе Бэнкс. Этот лонгплей был своего рода искуплением и избавлением от боли, что принесла ей «Богиня».
[indent][indent]Джиллиан, ещё спросонья, шагает по прохладному полу в просторной ночнушке, больше похожей на платье из новой коллекции сестёр Олсен в стиле бохо-шик. С недавних пор она отказалась от черных одежд, которые предпочитала всю сознательную жизнь. Родители всегда беспокоились, что их дочь потеряется во тьме тряпья. Достаточно было смуглой кожи, волос цвета каменного угля и глаз цвета дикого мёда, моментально сливавшихся с любым тёмным элементом гардероба. Близкие и друзья порой перешептывались, что вся тьма, отраженная в текстах и музыки Бэнкс, уходила корнями не только в раненную душу. Однажды ей пришлось согласиться с ними и позволить подтолкнуть себя к переменам. Пусть незначительным, но достаточным, чтобы дать понять окружающим о некотором прогрессе. Так она сама сказала бы, если не пришла в музыку и продолжила идти по пути психолога.
[indent][indent]Музыка давно стала её психологией исцеления. Джиллиан, едва встав в постели и на скорую руку приведя себя в порядок, на всех парах и крыльях вдохновения летела в студию. Нет ничего более вдохновляющего, чем дом мечты близ океанского побережья. Когда она уставала, застыв на несколько часов в одной позе пока творила дабы не спугнуть музу, то находила силы в объятьях морской пучины. Ей не нужны были стилисты, для которых привычным делом было наносить искусственный загар на большинство именитых поп-звёзд. Ей вообще никто не был нужен, кроме Джорджа, знающего мелодию её души и в точности умеющего повторять рисунки, которые Бэнкс напевала. Каким-то неведомым образом он умел убеждать продюсеров Абеля, редко шедших навстречу. Джордж был тем самым человеком, который проводил с ней достаточно много времени, чтобы знать чего и когда Джиллиан хочет. Она краем глаза замечает пухлый чайник, из которого тонкой струйкой вился пар. До неё доносится аромат зеленого чая, мёда и манго, что не может не вызывать улыбки. Рядом с чайником и любимой кружкой лежала записка.
[indent][indent]— Уехал в Санта-Монику. Вернусь завтра. Набирайся сил. Нам предстоит создать новую эру. С любовью и твоим любимым чаем, Джордж, — читает она сквозь вырывающиеся смешки, представляя себе друга в момент написания этих слов. Джиллиан знала как ему тяжело выражать свои мысли словами, поэтому ценила и хранила каждую записку какой бы нелепой по форме или содержанию такое письмо счастье ни было. — Надеюсь, ты додумаешься привезти мне сладостей с Пирса, — пробормотала она, убирая записку в шкатулку, которую хранила в комоде с различными примочками для звука. Один ящик в нём Джордж щедро выделил для записных книжек, дневников и прочих личных вещей девушки, которые помогали при создании нового материала. Конечно же, как и многое в жизни самой Джиллиан, ящик закрывался на замок.
[indent][indent]Она наливает чай в кружку, как и всегда немного проливая на пол. С видом преступника оглядывается по сторонам и ловит пальцами подол ночной рубашки, чтобы наспех вытереть кляксы напитка. Джордж прибил бы её за нерасторопность, ведь комната была полна техники и любая жидкость, попадающая на неё, только во вред. С чувством удачно совершенного преступления Джиллиан выходит на балкон и видит перед собой океанскую гладь, готовую принять сизо-апельсиновое солнце. Она с легким ужасом осознает, что проспала целый день, но тут же нашла себе оправдание в вынужденном выходном, поэтому продолжила потягивать тёплый чай и наслаждаться прекрасным видом. И ей было мало. Девушка спустилась в погреб, откуда выудила бутылочку хорошего испанского вина, привезенного из последнего тура. Пробормотав под нос что-то невнятное по-испански, она мимоходом заскочила на кухню, где взяла высокий винный бокал и отправилась на пляж.
[indent][indent]Будучи уроженкой Калифорнии Джиллиан знала, что соваться в океан в разгар февраля не самая здравая мысль. Хоть солнце светило и немного пригревало, но пока этого недостаточно. Девушка плохо улавливала полумеры и границы дозволенного, поэтому уверенно ступала босыми ногами по остывающему песку, который начал окрашиваться в лазурный цвет под светом растущей луны. Где-то далеко, буквально за линией горизонта плескалось солнце, отдавая последние лучи. Оставив бутылку и бокал на пляже, Джилл уверенно ступала к водной кромке. Она быстро привыкала к прохладным волнам, подступавшим к ней морской пеной. Зайдя по пояс, она почувствовала облегчение. Дрёма отпускала её, освобождая тело от сонливости и лености. Девушка недолго буквально позволяла волнам обнимать себя пока солоноватый вкус не въелся губы. Вернулась Бэнкс на сушу под полной луной. Ловко вдавив пробку в горлышко бутылки, она наливает себе вино и тянет носом тонкий аромат. Только после этого делает первый глоток. Счёт времени легко терялся, но Джиллиан имела примерные ориентиры в виде луны и количества выпитого.
[indent][indent]— Так-так-так, — цокает она языком, краем глаза завидев высокого и худого мужчину. Ветер забавно колыхал его взъерошенные волосы, отчего уголки губ девушки поползи вверх. — Очаровательный маньяк или заплутавший романтик? — делает ставки сама с собой Бэнкс, подальше заткнув инстинкт самосохранения. Она продолжает наблюдать боковым зрением, прикрываясь мокрыми прядями волос. Джилл выжидает, предпочитая молчать до последнего. — Привет, Даллон, — произносит девушка заинтересованно, оглядывая мужчину с ног до головы и не скрывая этого. — Ох уж этот Джордж, да? — она не отвечает и даже не поддерживает разговор в нужном русле, лишь улыбается и прикрывает эту самую игривую улыбку бокалом вина. — Иначе он не может, — с пониманием отзывается девушка, едва заметно пожав плечами. — Джордж мой саунд-дизайнер. С некоторых пор снова живет у меня, чтобы мы не теряли время на разные бытовые мелочи вроде ужасных пробок или нежелания вставать с кровати в очередной солнечный, ленивый калифорнийский день, — сказала она, повернувшись в четверть оборота к Даллону. — Меня зовут Джиллиан, — грамотно опускает фамилию. Не то чтобы такой парень, как этот, мог знать кем была Бэнкс, но вряд ли стоит о себе заявлять даже друзьям Джорджа. — Нет, придурком ты будешь себя чувствовать, когда грохнешься на песок. Сидеть на корточках на пляже не самая удачная идея. Тяжело балансировать, — казалось будто Джилл не то издевается над ним, не то просто от скуки и одиночества в четырех стенах, так привычных и любимых ей, внезапно начала сходить с ума. Порой ночь творила невообразимые вещи в людьми. Бэнкс наполняет свой бокал и предлагает бутылку Даллону. — Джордж в Санта-Монике и вернется завтра, но ты можешь разделить со мной хорошее испанское вино, а потом я выделю тебе гостевую комнату, чтобы завтра ты точно смог встретить с ним. Идёт? — Джиллиан звонко касается бокалом бутылки и пытливо смотрит на Даллона.
✔ с правилами согласен, с особенностями мира ознакомлен
✔ принятие участия в командных соревнованиях на проекте: да
✔ связь со мной: у вас мой паспорт
: ;
: ;
: ;
: ;
