[indent][indent]расцвет марта в монако чувствовался иначе, чем в остальной европе. холодный шик, облаченный в белое золото; теплый пленительный свет из каждого дома // дворца // казино. под ногами нет даже пыли, не говоря о слякоти, характерной для начала весны. аромат шампанского и изысканных вин смешивается с теплым дуновением морского ветра. если повезло найти столик в ресторане рядом с оперой, можно услышать отголоски высоких // сильных голосов, переливающихся легендарными сюжетами. ставший за долгое пребывание в европе [в гостях у кузена этьена по большей части и благодаря ему] французский говор, здесь будто и вовсе не имел ничего общего с бретонской культурой, откуда родом  д р у г а я  // побочная ветка семейства рош.

[indent][indent]саломея прятала лицо за широкополой вельветовой шляпой, из-под краев которой видна была лишь сдержанная улыбка авантюристки, о которой можно прочесть разве что в приключенческих романах и мечтать о её существовании в жизни. вместо бокала вина перед ней стоит чашка остывающего кофе, на которую рош внимания особо и не обращает. ратгер, сетуя на отсутствие бланш бира, продолжает мучить официанта намеренно, вынуждая его носиться от их столика до бара и обратно во имя исполнения своих капризов. гримсдитч заказал виски, когда официант наконец принял жалкий // умоляющий вид. саломея лишь слегка приподняла голову пока подносила чашку с кофе к губам. осуждения в её взгляде ратгер никогда бы не встретил. сейчас в остеклевшей лазури можно было считать  н е у д о в л е т в о р е н и е  — не более.

[indent][indent]— с чего местному князю выставлять на аукцион артефакт, который можно сбыть в гринготтс за приличную сумму галлеонов? — спрашивает она, когда их оставили наедине и ратгер наконец сделал первый глоток прохладного виски. — суть не в артефакте, саломея, — рош вопросительно повела бровью, пытаясь показать безразличие // пренебрежение, но гримсдитч был одним из немногих, кто мог прочесть её словно открытую книгу. — ты, заручившись поддержкой двух богатейших семей европы, внесла хаос в размеренные жизни претенциозной аристократии. теперь все хотят посмотреть на дерзкую иностранку, — он наклоняется, переваливаясь через половину стола. — они хотят, чтобы ты развлекала их. американская аристократия для них пустое сотрясание воздуха, — подобно недовольному лису ратгер щурится, сердито вздыхая. — они готовы поманить тебя реликвией ради острых ощущений, но признать себе равной, саломея, они никогда тебя не признают.

[indent][indent]рош молчит. возможно в далеком прошлом и был момент, когда ей хотелось стать на голову выше отца; получить то самое признание, о котором твердит гримсдитч, безвольно влачащийся за ней по следам, но теперь —  н е т . саломея хотела влияния, она жаждала силы, но не власти. и её сила заключалась не столько в деньгах, сколько в способности побеждать и изучать прочих волшебников, как тараканов, которых раздавит на дуэльном поле боя. жизнь рош давно стала азартом; способом оживлять себя на те несколько минут, что она бьется с кем-то то во французских, то в испанских декорациях [американские и бразильские наскучили ей ещё в начале семидесятых].

[indent][indent]— однажды у них не будет выбора, ратгер, — ровным // низким голосом сказала она. — за своей претенциозностью, — я тебя слышала и слушаю, не переживай, — они не заметят как я достигну своей цели, — гримсдитч жестом останавливает саломею, когда та тянется за деньгами. он оставляет россыпь золотых галлеонов на салфетке, оставляя виски недопитым [у него свои методы в нанесении оскорблений, которые у рош вызывали усмешку]. — нам пора.

[indent][indent]гости начали собираться как только солнце накренилось в сторону горизонта. кто-то прибывал на каретах, запряженных фестралами. каждый раз, когда эти существа встречались на пути саломеи, она резко напрягала лицевые мышцы и крепко сжимала челюсти. смерть и её предвестники могут быть прекрасными, но эта красота напоминала рош [как и ратгеру] о самой большой потере. они в свою очередь выбрали более практичный и лаконичный транспорт, популярный в германии. до блеска начищенный автомобиль плавно нес их по гравию, оставляя шелест // шуршание камней за закрытыми окнами. взмахом палочки саломея поправляет галстук гримсдитча, не сомневаясь в том, что сама она выглядит донельзя  и д е а л ь н о ; словно любой из элементов одежды боялся оказаться помятым, а прическа растрепанной. рош олицетворяла собой привычную строгость и сдержанность.

[indent][indent]— я присоединюсь позже, — кивает она ратгеру, отпуская его в толпу, но сама остается в стороне.

[indent][indent]среди гостей, разодетых в пестрые и порой аляповатые расцветки мантий, взгляд без особых усилий цепляется за такую же строгость и лаконичность, как и у неё самой.  э в е л и н . одно мысленное произнесение её имени пропускает ток сквозь тело, напоминая давно забытое чувство — дрожь аж до кончиков пальцев. но подходить к кузине не спешит. следит за её взглядом, чувствуя   н е   ч е л о в е ч е с к и й  интерес. мгновенно теряет из виду кому направлен кокетливый взгляд из-за официанта с подносом шампанского, назойливо ошивающегося рядом с ней. не глядя бокал хватает, немедленно возвращаясь к слежке. конечной точкой оказывается силуэт, обрамленный всклоченными рыжими волосами, с виду принадлежавшими деревенщине. цвет напоминал грязную медную проволоку. да и стойка яро выдавала в девушке волшебницу, не принадлежавшую высшему обществу; не принадлежавшую  и х   о б щ е с т в у . саломея тенью скользит между гостей, подбираясь к спине эвелин — ты ведь чувствуешь? я рядом, эвил. т ы   ч у в с т в у е ш ь .

[indent][indent]— дорогая кузина, — елейным голосом растекаются слова. рош перехватывает бокал из руки грейвс. рано бить хрусталь. оба бокала возвращает на поднос. — мадам, вы не притро... ну... — застывший на эвелин взгляд саломея переводит на официанта, которому жестом приказала замолкнуть. небольшая шалость, которой научил один испанский приятель. пальцами она сдавливает нечто невидимое до тех пор пока кончики не касаются друг друга. официант пытается вдохнуть, но остается безмолвным от того, что воздух постепенно покидал его легкие. — разве я просила тебя о слове? — тот нервно замотал головой, всем видом показывая, что урок усвоил. резко разжав ладонь, саломея вернула официанту способность дышать, которой он в этот раз воспользовался по назначению пока удалялся от них прочь из зала. — так какими судьбами, дорогая? — спрашивает буднично, словно не исчезла пять лет назад; словно исправно отвечала на письма и звала погостить к себе на историческую родину // в париж_ниццу // рим // мадрид; словно возвращалась на каждое четвертое июля и день благодарения на родину, отдавая дань уважения традициям, как полагалось семьям их с эвелин статуса. — смотрю ты здесь не одна, — саломея рядом оказывается, легким прикосновением к оголенной спине притрагивается и направляет кузину в укромное место, где им т о ч н о   н е   п о м е ш а ю т . — значит, притащила сюда грязнокровку? — шепчет на ухо, когда они оказываются в темной // отдаленной части коридора. рош стягивает перчатку с правой руки, чтобы голыми пальцами провести по контуру нижней губы и вспомнить  к а к о в о   э т о  — быть настолько близко к эвелин. — с удовольствием посмотрю на твою грязнокровку в деле, — саломея приближается  о п а с н о  //  б л и з к о . — как же я доверю ей тебя... — жесткая хватка застывает на скулах грейвс. рош предупреждающе сильнее надавила пальцами; не глупи, дорогая, не усугубляй. — ...если она вдруг не сможет защитить тебя, — уголок губ саломеи изгибается в злой // жестокой полуулыбке. — представишь нас или мне сделать по-своему?