salome ursula roche, 33, pb
18-11-1950, основатель международного дуэльного клуба

poppy corby-tuech

« ...крик горящую пишет картину... »
[indent]// саломея была ребенком, на которого возложили непомерное количество преждевременно нарушенных заветов // обещаний. слишком сложная ещё в зародыше она создает ворох проблем матери, толкаясь раньше времени и вытягивая из неё почти все силы, умудряясь брать взаймы. береника и саломея будто с самого начала ведут негласное соревнование, играя на выживание: обе одновременно выигрывают и проигрывают друг другу.
[indent]сложные роды становятся новой главой в жизни береники, не собирающейся размениваться на то, чтобы притвориться быть матерью, а не железной дланью, задающей направление.
[indent]сложные роды становятся началом истории саломеи; и она скованна ледяными кандалами, что держат по сей день, но рош давно нашла ключик к освобождению и выпускает себя по чуть-чуть, чтобы за плечами мир не утонул во всполохах, рожденных ей.
[indent]быть дочерью дипломатов не так захватывающе. за кулисами геополитических игр, где гаснет теплый свет светских приемов; где дипломаты играют во взаимопонимание и обличают комплименты в шуршащую фальшь — саломея так никогда не умела. порой позволяла себе сказать лишнего, но от всей души  ч е с т н о г о . и там [за закулисами] её ждали только грубые поучения и воспитание, против которого маленькая рош, так и оставшаяся запечатанной в коконе взрослой саломеи, никогда не переставала бороться.
[indent]в совокупности долгих прожитых лет архелая и беренику правильнее назвать дипломатами, а не родителями. с нанятыми учителями по этикету и французскому языку они проводят времени больше, чем с саломеей. всё поддается схемам // расчетам, где общим знаменателем видеть желают успех. иного не приемлют, от того и прячут дочь у фонтейнов, отбрехиваясь работой и вынужденной необходимостью разлучиться с дочерью из-за очередной дипломатической миссии.
[indent]своё успокоение маленькая саломея находит в крылатых конях, стоя плечом к плечу с эвелин. в отличие от кузины благоговения к прекрасному рош не испытывает, хоть под строгим взглядом бабушки джеральдины молча взбирается на коня и стискивает зубы до прокушенных в кровь губ. саломея прячется в заливистом смехе кузины, которой радость необходима больше, чем кому-либо в их хитросплетенной семье. её родители играют в заботливых родителей для не_своего ребенка, вскоре заигрываясь до того, что внимания не обращают на важное — саломея всё меньше и меньше походит на них. о родстве // общей крови, пульсирующей по венам, напоминает лишь внешний вид: черные, как смоль, волосы // холодные_бездонные глаза цвета адуляра [такие же таинственные и внеземные, как луна — мрачные и пугающие] // черты острые на скулах скрыты под детской пухлостью. эвелин мягче и покорнее; саломея — олицетворение тихого бунта, с которым беда одна не приходит.

« ...все равно во мне неуязвимость... »
[indent]// саломея засматривается на голубую мантию с клюквенными вкраплениями за два года до того как и сама попадает в ильверморни. как по нотам, что сыграны угасающими ожиданиям родителей, она становится первой рош, которая переступила порог факультета птицы-грома. в первые же дни страхи быть не такой // чужой развеиваются. брэм и мина гримсдитч становятся опорой, держа саломею под руки и фигурально, и буквально. троица, что не единожды становилась причиной головной боли декана, а после накатывающего смирения — их не изменить. птицегромовцы вписывают себя в историю авантюризмом и нарушенными школьными правилами. два гримсдитча и одна рош выводят новую формулу успеха, увековечивая новый рекорд по шалостям и проступкам. когда их наказывают, оставляя без ужина, сердобольный декан кормит троицу затейников в своем кабинете, снимая мантию строгости и нравоучений.
[indent]в школе саломея преуспевает в гуманитарных науках [иначе быть не могло], старательно делает вид, что не замечает взглядов косых [от них укрывают гримсдитчи], нарушает негласные правила, в момент нужды пересаживаясь за стол рогатого змея поближе к эвил, когда присутствие той так необходимо [непонимающие // возмущенные взгляды сокурсников кузины отзеркаливаются безразличием]. у юной рош не чувства такта, нет сдержанности — родители не научили своим примером. дерзость у саломеи от бабушки, но буйность та очаровательна своим наивным флёром. от того воплощением идеалов семьи та не становится, но эвелин прикрывает её всячески, выкатывая собственную вереницу успехов, что пророчили рош.
[indent]саломея слишком быстро теряет момент, когда нить обрывается; когда на рождественских ужинах архелай оценивает успехи кузины, как если бы та была его родной дочерью. и рош могла бы злиться, негодовать и ненавидеть, но обратная сторона всего материального и нематериального для неё очередная возможность. пока эвил блистает, натирая до блеска фамилию грейвс и таща за собой величие рош, саломея в переглядки с миной и брэмом играет, невербально сигналы // знаки к очередной шалости посылает. она освобождается из плена одобрения родителей, учтиво уступая место кузине, которой оно действительно необходимо, как и чете рош нужна видимость, что хоть один правильный ребенок в семье имеется.

« ...по раздолбанным перилам сломанными белыми когтями... »
[indent]// саломее пятнадцать [мысленно добавляет «с половиной»]. впереди луперкалии, о которых только и ведутся разговоры с брэмом и миной. они держатся втроем даже на зыбкой ледяной пластине подростковой влюбленности. по-детски нелепо ревнуют друг друга к тем, кто пытается протиснуться в их узкий круг. делиться не получается, поэтому летом в особняке фонтейнов, куда гримсдитчей приглашают без лишних вопросов — саломея, мина и брэм после отбоя тихо пробираются друг к другу в комнаты по очереди и спят в обнимку до первых лучей восхода. во многом они становятся  п е р в ы м и  в жизнях каждого из их неразлучной троицы, будто знают — до луперкалии доживет только саломея. рош нежится в большем, чем просто дружба. брэм и мина отдают ей себя, не прося взамен ничего, кроме присутствия рядом. саломея уходить и не собиралась, от того отнятые у неё сердце и душа никогда не найдут места в теле, которое она вынуждена влачить ради памяти.
[indent]претенциозные церемонии не отдавали слащавой приторностью, что сводила скулы, пока брэм и мина были рядом. очередной прием в магическом обществе не более чем незначительная точка в плоскости координат жизни саломеи. значения не имели ни ряженые по последнему писку моды волшебницы, которые льстивые комплименты раздают детям семей-основателей макуса; ни дутые во фраках волшебники, которые с деловым видом несут пургу о том, что однажды защита их общества ляжет на юные плечи пока неокрепшие. только эвил естественно вписана в картину происходящего; и те, кто постарше и сделал первые шаги в конгрессе. саломея забывается в пышности приема, предпочитая и дальше шкодить с гримсдитчами. кузены добывают им огневиски, завещая одобрительное « р а з в л е к а й т е с ь » , что сродни боевому крещению. под конец официальной части, когда все навеселе и родители, выпившие шампанского больше, чем планировали, собирают детей для приема уже домашнего, почти семейного.
[indent]брэм и мина задумывают отправиться в немагический нью-йорк, наслушавшись рассказов обливиаторов о том как no-maj на широкую ногу отмечают день независимости страны. саломея энтузиазма не разделяет, но соглашается выждать момент, когда бдительность взрослых уснет. в назначенный час рош к часовне у склепа вайсов так и не появляется. она теряется в танцах и забывается в каждом глотке украденного вина. мягкая рука эвелин, скользящая по волосам и спускающаяся к виску // скуле, ненадолго уносит угрызения совести и переживания. саломея посреди ночи просыпается от рвотных позывов. напрочь забывая о домовиках, по памяти находит путь к раковине. за окном светает, только тогда рош понимает, что она вдали от нью-йорка — портреты предков с укором хмыкают ей в спину. с каждым новым выворачиванием себя приходит боль, которой саломея никогда не знала, но не перестала ощущать её знакомой, хоть и не своей.
[indent]где-то внутри себя она уже знает, что мертва.
[indent]пятое июля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года звенит оглушающей тишиной в двенадцати чистокровных домах америки. стены чернеют в скорби. парадные мантии сменяются траурными. саломея из газеты узнает, что вигельмины и абрахама больше нет в живых. вечером того же дня обнаруживает стопку листовок с призывом отменить закон раппапорта. но для рош ничего из этого не вернет к жизни друзей [кого-то большего, чем друзья].
[indent]она должна была рядом быть. должна была закрыть глаза, изнывая от рванных увечий и боли, нанесенных не-магами — вместе, держась за руки. горячие слезы должны были стереть её линию жизни, а не размывать плывущие на газетной бумаге буквы. несмотря на то, что саломея видела изуродованные изогнутой железкой [не-маги называют её ломом] лица // тела брэма и мины, она их навсегда запомнила смеющимися, слегка пьяными; запомнила их касания и объятья — не синюшную кожу и гематомы. магия скрыла следы увечий, пусть и не все, но она неспособна была собрать раскруроченную душу рош. сердце изнывало от боли // горя // скорби так сильно, словно аорта камнем многотонным тянула его к недрам земли.
[indent]саломея ненавидит каждого, кто пытался высказать соболезнования в том числе и ей. она резко плечом дергает, когда эвил кладет ладонь. она единственная, кто смогла присутствием пробить на скупые слезы рош, которых всё равно не увидела — саломея скрылась сразу же, поспешив вслед за ратгером гримсдитчем. только ему позволила обнять себя, как и он позволил рош промочить насквозь свою рубашку слезами. в их следующую встречу декорации сменились слишком сильно, как и они сами. отмена закона раппапорта не вызвала ни единой эмоции на окаменевших и осунувшихся лицах. вкус победы не перекрыл горечи, но впервые с похорон они наконец смогли дойти до склепа и посмотреть на двух призраков, прикованных к месту, где завершился последний акт прерванной жизни.

« ...ее тайны уносят в могилу... »
[indent]// саломее крюк в седьмой позвонок всаживают. на нем два креста висят, которые она несет на себе и сейчас; и нести не перестанет, даже когда все почести будут возданы. а пока ей всего пятнадцать. рош в школу возвращается, держась особняком от эвелин в том числе. на молчаливые ужины к гримсдитчу приходит. чаще — тарелки так и остаются наполненными. они молчат-молчат-и-молчат, не притрагиваясь к еде. косятся на ещё две тарелки, которые напоминают о потере, что связывают две раненные души и два сердца, обливающиеся кровью с каждым днем все реже пульсирующей. ратгер и саломея прячутся в тусклом свете кабинета, упрямо сверля взглядами то до блеска натертые приборы, то дрожащее на свечах пламя. однажды декан гримсдитч нарушает молчание, но в ответ — тишина. саломея стремительно худеет // бледнеет. магия в ней копится вкупе с гневом, но выхода не находит. успеваемость не пошатнулась лишь благодаря громкой фамилии и всеобщему [чаще показному] пониманию.
[indent]накануне шестнадцатого дня рождения саломеи декан гримсдитч выходит из себя, провоцируя рош наконец нарушить обет молчания, что был дан негласно. спустя три четверти часа она сдается, вскидывая палочку и с криком выпуская магическую вспышку. с плеч словно гора сходит. жгучую пустоту под клеткой ребер наполняет спасительная прохлада. заклинания одно за другим летят в разные стороны, оставляя за собой разрушения и хаос. в саломее он видит единственное и логичное продолжение своих погибших детей, потому цепляется за неё отчаянно. ратгер предлагает помощь и она не видит причин отказываться. даже когда ходят слухи о якобы неподобающей связи с деканом, рош продолжает появляться в его кабинете. гримсдитч развивает в ней навык невербальной магии, учит защищаться, лишь потом драться. в ответ на опасения эвил — саломея пугающе таинственно улыбается, прося интригующе дождаться луперкалии.
[indent]наступает торжественное посвящение, что сулит начало взрослой жизни, отбрасывает вуаль незрелости и открывает каждому волшебнику мир, которому он принадлежит, полностью. первая теплая весенняя ночь, когда можно сбросить голубую мантию, не боясь замерзнуть. подростковое воображение согревает лучше любого заклинания. саломея перед началом на ухо эвил шепчет тайну, известную лишь им обеим — вьет тропинку к старому дереву, где они прятались в случае крайней нужды. охота заканчивается, не успев начаться. под кучерявой кроной плакучей софоры, на грани тени и лунного света, саломея оставляет долгий поцелуй на губах эвелин. запечатывает новую тайну, без слов говоря — теперь весь мой мир заключен в тебе.
[indent]после частных занятий с деканом гримсдитчем перед глазами рош холодные и враждебные стены перестают расти. саломея каждый раз устремляется в объятья эвелин в укромном месте. она старательно сдерживает себя, чтобы больше не ошарашивать кузину, но они заходят всё дальше и дальше. одних объятий становится недостаточно, когда дыхание перехватывает от запретной близости, когда невинного поцелуя тоже становится недостаточно. нелепые улыбки и переглядки за завтраком становятся новым мерилом для саломеи. она кривой улыбкой // отблеском искр мракобесов во взгляде  о ж и в а е т ,  когда эвил неловким движением пальцев натягивает до подбородка ворот водолазки, пряча жадность саломеи; пряча каждый сокровенный символ их порочной // неразрывной связи.

« ...неуязвимость — ведь через бронхи затекает сила... »
[indent]// саломея выпускается из ильверморни, неготовая столкнуться с ожиданиями родителей и магического общества. о карьере дипломата приходилось задумываться лишь для того, чтоб поддакнуть архелаю и беренике, помня о вышколенном в ней чувстве уважения к громкой фамилии. весьма двулично, учитывая план мести саломеи, который вынашивался годами. перед поездкой в мексику рош скрипучими // хрустящими шагами идет в маггловский нью-йорк в преддверии очередной годовщины смерти брэма и мины. те, кто долго издевался и мучительно убивал её друзей, теперь сидят на жестких лавках в церкви, внимая воскресную службу. саломея ждет, завороженно наблюдая за священником, и не сразу замечает как руки одного из убийц лезут под юбку его подруги, как приглушенно они хихикают и двигаются в самый темный угол, скользя по узкой лавочке. их радость клокочет в рош гневом. но она продолжает ждать и дожидается, когда служба заканчивается. идет вслед-вслед за компанией, ожидая пока виновники отколются от девушек. саломея палочкой целится в ноги, задумав сначала поиздеваться // повозит их лицами по асфальту // подвесить кверх ногами — что угодно, что заставило бы убийц дрожать и бояться, вымаливать смерти. но нутро рош требует запретного заклятья. палочка чувствует желания хозяйки и вот-вот готова выплюнуть зеленую вспышку. если бы не ратгер, обязательно стрельнула бы зеленым лучом смерти. тот бесцеремонно бьет по рукам, идиоткой называет и злится, пережимая запястья саломеи до боли.
[indent]гримсдитч не кричит, но шипит — обвиняет, что так рош очерняет память тех, кого любила. он уверяет: «я понимаю тебя, как никто другой». в бессилье ратгер просит [пронизывая каждое слово мольбой] никогда сюда не возвращаться, советует уехать пока такая возможность есть. саломея в последний раз послушно опускает голову, ссутулив плечи. в мексике её ждет становление собой. в мексике она смотрит в самую суть себя и выбирает сложный путь — побеждать. и большую часть лета шестьдесят девятого саломея проводит, изучая традиции и обычаи магии коренных племен на границе с аризоной. там же поклоняется тотему птицы-грома, чувствуя будто так начать правильнее. после двигается дальше, к племени пуэбло, наладить связи с которым было миссией отца. но тот уважения достаточного не проявляет, давно забыв, что за бумажками и договоренностями есть нечто большее, чем власть и угрозы. саломея в качестве жеста доброй воли предлагает обмен культур и остается жить с племенем на несколько месяцев [вопреки словам отца, ставя его перед фактом в разгар споров]. успокоения в природе // шаманизме // анимизме рош не находит, но находит свою силу. обретает её во время ритуала. вождь оглашает пантеру тотемом саломеи, наказывает добыть серебро, обсидиан и кровь животного. с нахождением металла и минерала она справляется быстро, одним вечером возвращается в посольство и в своих вещах находит браслет // из броши камень выковыривает. с поимкой пантеры сложнее, но на помощь ей приходят воины племени. помогают выследить животное, но решающий всполох связывающего заклинания остался саломеей. сквозь подпирающую горло тошноту она ритуальным ножом перерезает горло пантере, чувствуя как руки обдает жаром крови, но держится стойко и до конца.
[indent]отец заметно меняется в поведении, когда видит чудную картину: пуэбло провожают саломею будто она своя; желают ей мудрости и неугасающей силы. она могла бы продолжить, стать той, кто заслуживает фамилии рош, но по возвращении в нью-йорк всё меняется. саломея недолгое время занимается бумажной работой в макуса на пятом уровне. довольно быстро понимает, что одобрительные взгляды родителей, их хвалебные слова давно потеряли ценность. она все чаще инкогнито посещает подпольные заведения, о которых гримсдитч проговаривался порой. помимо гоблинов и эльфов, работающих за грязной барной стойкой и на скрипучей сцене, в некоторых клубах проводятся дуэли забавы для. но саломее путь заказан. в её сторону никто не посмотрит; даже фамилия служить пропуском не будет. в одном из таких клубов она вновь встречает ратгера. предлагает новый виток и для его, и для своей жизни. на резкий отказ находит иной ключ — сделка: победа в дуэли. всё или ничего.
[indent]гримсдитч видит: у саломеи клыки острее стали, грациозность в движении опаснее. он в ней прежней // сломленной девушки не узнает, хоть и видит душу рош насквозь, испещренную мелкими трещинами. ему приходится помогать, когда после затянувшейся дуэли палочка выскакивает из пальцев. ратгер осторожен, не позволяет саломее мчать напролом. постепенно в мир дуэлянтов вводит, для которых магические бои лишь разрядка; не смысл жизни, как для рош. но сквозь годы саломея вырывается из кокона, заслуживает уважение [порой презрение] и репутацию достойного дуэлянта. пройдя через все круги // ступени испытаний, выводит искусство иллюзорной вендетты на новый уровень. первый дуэльный клуб появляется в нью-йорке, где участовать можно всем совершеннолетним волшебникам за символическую плату в десять галлеонов и расписку о неимении претензий в случае получения травм.
[indent]успех — вопрос времени; пять лет упорной работы, нахождения связей [о, мерлин, ну неужели фамилия наконец начала работать на саломею, а не вопреки] и площадок в этой формуле равны расширению. северная америка покорена, саломея к границам южной пробирается. несколько турниров и бывшие колонисты приглашают в европу, о которой рош читала лишь в книжках. даже при наличии родственников там и кратких поездок с родителями, по-настоящему старого света саломея не видела. континент кажется мизерным и тесным, день за днем языки, звучащие вокруг, меняются стремительно. рош заново отстраивает свою маленькую империю, заручившись поддержкой этьена и арианы [кажется, ставшей первой женщиной на пути, с которой внутренняя кошачья натура не конфликтовала]. там, где саломея искала медь, нашлось золото — судьбоносная встреча с испанским волшебником, единение в идеях и перспективах. с его поддержкой рош заявляет о себе на все высшее магическое общество, ненароком привлекая внимание темного лорда и его сподвижников. идеи волдеморта откликаются в рош согласием. не-магам не место среди них, как и магам, которые осквернили свою кровь союзами с грязнокровками. свои площадки и связи саломея предоставляет темному лорду, опережая встречное предложение. в её глазах он тот, кто восстановит утраченную справедливость // напомнит о том, кому действительно мир принадлежит. гибель несогласных — паршивые // ржавые винтики да гайки, что выпали в перестраивающемся механизме. умения и навыки саломеи — инструмент, помогающий механизм укреплять.

patricia saoirse rakepick, 28, hb
22.09.1955, куратор британских ликвидаторов заклинаний в гринготтсе

scarlett johansson

« and when you walk, do you walk to your preference? »

дедушка и бабушка по отцовской линии:
► катэль рейкпик и слэйн рейкпик (в девичестве трелони) // полукровные волшебники, магозоолог и целитель в св. мунго (ранения от живых существ).

дедушка и бабушка по материнской линии:
► ронан уолш и нисса уолш (в девичестве мюррей) // магглорожденый и полукровная волшебники, археолог и выпускающий редактор издательства «obscurus books».

► отец: киф рейкпик // обращен в оборотня в 1960 году, перебивается случайными заработками, ушел из семьи двадцать лет назад.
► мать: лиан рейкпик (в девичестве уолш) // специальный корреспондент «ежедневного пророка», отдел международных новостей.

пэтти-пэтти-патриция. маленькая негодница, смехом заливистым заполняющая всё вокруг себя. наперегонки с шишугой бабушки гоняется за садовыми гномами пока та спит в кресле-качалке и спицы заколдованные вяжут новый шарф для непоседы. патриция любой дом переворачивает вверх дном. она энергией переполнена — родители, бабушки, дедушки за головы хватаются и ждут заветного письма из хогвартса больше чем кто-либо ещё. но в пять лет малышка пэтти слегка пыл свой остужает, когда посреди ночи просыпается и видит как строгие кители заключают отца под стражу и к выходу тянут. она видит его затылок и видит в последний раз. больше с отцом их судьбы не пересекутся, но кошмары будут одолевать рейкпик ещё несколько лет.

пэтти уже взрослой девочкой считается в семье, когда впервые магия проявляется; когда чудные вещи творятся вокруг неё. то вдруг вода из крана натянутой струей ударит в лицо человека, на которого рейкпик зла; то шнурки сами по себе переплетутся в тугие морские узлы, хотя под стол никто не лез. и кажется в момент, когда заветное письмо всё-таки дошло до лимерика, то вместе с родственниками свободно вздохнули и стены дома, видавшие шкодничество патриции. родственники рейкпик, вестимо, плакали от радости, когда провожали огненное чадо с ледяным глазами на платформе девять и три четверти.

сомневаться в том, что гриффиндор лучше всего подойдет патриции, вообще не приходилось. огненная грива, черти в глазах пляшут. каждое движение пэтти кричало о том насколько она храбрая, лезть на рожон не боится и, разумеется, лезет. кто-то смело спорил на десять галлеонов: патриция рейкпик станет причиной первых седых волос у профессора макгонагалл. возможно так оно и было, судить никто не берется, но... но действительно подняла планку безобразия, что даже филч начал лысеть преждевременно. хоть успеваемость пэтти всегда была высокой, среди преподавателей любви она не сыскала. в неё часто кидали укоры, мол, будь примером блестящего ума для младших поколений. патриция всё больше становилась примером живого и пытливого ума, обладать которым невыгодно, если все только и хотят, чтобы она не выделялась.

казалось за что бы рейкпик не взялась — справлялась на отлично. полет на метлах? да, пожалуйста, да не кричите вы так, мадам хуч, никто не умер. блеснуть новым заклинанием? запросто! профессор флитвик, ну у вас и так уже была лысина, я ничего нового не привнесла, может даже получше сделала! первой сунуться к магическому существу, которое хищным взглядом испепеляет студентов? а можно без очереди? спасибо, профессор кеттлберн, хоть вы понимаем обладаете. усердия и спокойствия от патриции можно было ожидать лишь на нумерологии, но этот секрет профессор вектор никому и никогда не поведает.

летом перед переходом на седьмой курс рейкпик активно форсирует в подкорке новую тайну хогвартса. она украдкой узнает о проклятых подземельях, что в школе находятся. разумеется, ей никто не верит. последний раз о тайниках упоминалось так давно, что даже дамблдор высмеивает её серьезные теории [очевидно, защитить пытаясь, но забывая о том, что пытливый ум патриции не терпит неразгаданных загадок]. если в запретную секцию библиотеки ей путь заказан, то устроиться на подработку в «лавку древностей» паршивой идеей не кажется. девушкам, как правило, в лютном не место, но патриция давно нарекла себя исследователем, поэтому гендерные рамки в её сознании размылись довольно быстро. рейкпик неустанно ищет крохи информации, с энтузиазмом делится своими находками, но в ответ лишь смех да непрошенные советы не забивать себе голову. хогвартс воплощение легенд и тайн, в которых правды с кошачью слезу. но у патриции на всё другое мнение. вероятно это становится причиной, по которой однажды некий марволо гонт вместо насмешки и колкостей предложил проверить теории на деле, подсказав несколько деталей, без которых патриция не смогла бы найти искомое.

но ей по-прежнему не верят. преграждают путь, грозят отчислением, если вектор интересов не сместится к подготовке к экзаменам. и патриция на собственных ошибках учится быть осторожной, постепенно начиная мастерски держать баланс на грани, где авантюризм и рациональное ранее в борьбе схлестывались, но теперь умело дополняли друг друга. патриция приносит все больше и больше полезной информации марволо, а он не перестает подкидывать ей семена, из которых рейкпик выращивает новые разгадки к тайнам, с которых дерзко пыль смахивает.

выпускается патриция с наивысшими оценками и скверными характеристиками, что написаны профессорами, решившими отыграться за семь лет перманентного ада. из-за этого патриция оказывается в хвосте тех, кого приняли в стажеры-ликвидаторы. пэтти пытается заставить себя быть такой какой требуется: не высовываться лишний раз, не усложнять, не становиться причиной проблем, но рейкпик слишком рейкпик. она быстро вырывается в пятерку лучших, чтобы заслужить практику в танжере, но обстоятельства сильнее стараний пэтти. первый ментор умирает при загадочных обстоятельствах, стажерам предлагают или заняться канцелярской работой, или отправиться в гринготтс на ознакомительную экскурсию. патриция была одной из немногих, кто предпочел бумажкам и служебным запискам встречу с враждебно настроенными гоблинами. и осенью, когда прислали нового ментора, она всё также оказалась одной из немногих кто решил продолжить обучение на банковского ликвидатора и не сбежал под крыло хит-визардов.

за время обучения патриция погрузилась с головой в историю древних цивилизаций и их магию, отточила навыки в темных искусствах и обучилась патронусу. казалось, что она готова ринуться в бой, но на деле рейкпик готова была ступить в зыбучие пески лишь из золота и драгоценных камней. интуиция приводит её к древним гробницам и скрытым от магглов склепам. пэтти умеет разговорить старых хранителей семейных ценностей и убедить их в том, что гринготтс позаботится о сокровищах лучше. за несколько лет рейкпик по кирпичку заложила в фундамент своей карьеры. даже гоблины порой предпочитают выбрать патрицию своим переговорщиком, если кто-то из достопочтенных клиентов вдруг сомневается в надежности банка. патрицию не интересуют деньги как таковые. её запросы скромны и малы, но приключения и могущественные артефакты — здесь лучше на пути патриции рейкпик не становиться преградой.

с победой лорда патриция боялась лишь того, что в её биографии черным пятном грязной крови дед значится. но её талант оказался полезным; чем она хотела бы поделиться со своим давним приятелем марволо гонтом. загвоздка лишь в том, что он будто исчез и перестал быть реальным, растворился в памяти — с этим патриция категорически не согласна, от того параллельно с выполнением указаний темного лорда потихоньку ищет марволо, не подозревая, что эта экспедиция обернется для неё чем-то невообразимым.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
► состояла в дуэльном клубе, но была исключена на шестом курсе за применение чар, несущих серьезный вред здоровью; за потасовки и саботирование самих дуэлей, так как нередко прибегала к помощи кулаков;
► всегда была в запасном составе факультетской команды по квиддичу, потому что те несколько раз, когда патрицию выпускали на поле, заканчивались беспорядками и мордобоями;
► при своем остром и пытливом уме, прекрасной успеваемости, не была любимицей преподавателей, скорее, их ночным кошмаром (о чем они порой говорили напрямую);
► не вылетела из школы лишь благодаря покровительству дамблдора, до распада ордена не отказывала ему в помощи и проверяла наводки в различных странах, не подозревая о том, что тот использовал её навыки для своей выгоды; с приходом к власти темного лорда получила служебное повышение и чуть больше власти над гоблинами, что является главной причиной, по которой патриция проявляет лояльность.